У каждого из нас есть свои страхи, опасения. Я отчетливо представляю себе ситуацию: прихожу в поликлинику с ребенком в 8:02, вижу очередь — бабушка 67 лет, две мамы с детьми 6 и 3 года, беременная молодая женщина, молодой мужчина и женщина лет 50. Подтягиваются те, кто «занимал» раньше, но ходил в регистратуру за карточкой, на флюорографию, узнать что-то и т.д. Так мы оказываемся в очереди девятыми. Прием идет откровенно медленно. Врач опоздала на 20 минут, куда-то все время выбегала. Ребенок не может найти себе места, я нервничаю. Когда мы попали в кабинет, ребенку назначили отхаркивающие средства и противокашлевые одновременно, порекомендовали принимать антибиотики, т.к. «скорее не выкарабкаемся».
Занавес.

Как и Вы, я хочу иметь доступную, квалифицированную медицинскую помощь. По большому счету мне все равно кто это будет – семейный врач или педиатр. Я хочу быть принятой по времени, без очереди, получить квалифицированный ответ на свой вопрос. Я понимаю, что у врача должны быть соответствующие условия работы.

Со «встречи с губернатором» я ушла с мыслью, что это может стать явью. Если я и мои дети доживут до этого, если у моей семьи хватит денег на такую медицину.

Медицина на костях, так бы я назвала выбранный путь реформирования
или почему мы можем не дожить до «улучшения»?

1. Реформаторы исходят из того, что денег мало. Имеющиеся денежные потоки нужно оптимизировать путем:
• закрытия (и вполне возможной продажей коммунальной собственности) затратных, «не нужных» сельских больниц, небольших поликлиник, женских консультаций, детских поликлиник.
• оптимизации численности узкопрофильных специалистов (урологов, отоларингологов, иммунологов, эндокринологов, гастроэнтерологов, гинекологов, педиатров и пр.) переквалификации их в семейных врачей.

Чем объяснить поспешность таких реорганизаций, перераспределения денежных средств и фондов? Будет ли доведена реформа до европейского образчика в насквозь коррумпированной стране, дойдут ли деньги до амбулатории? Почему нет инструмента общественного контроля по данным вопросам?

2. Семейный врач – кто он? Предполагается, что сэкономленных средств на закрытии поликлиник и перепрофилировании узких специалистов будет достаточно, чтобы дать врачу достойную заработную плату и обеспечить надлежащим образом условия его труда. Поликлиники закрыли? Да. Зарплату дают? Нет. Делают ли эту специальность привлекательной? Нет. Кто пойдет работать на те же тысячу-две с хвостиком и нагрузкой в несколько раз превосходящей норму (ведь семейных врачей все равно не хватает)? Какой длины очередью со стариками, беременными, больными взрослыми обернется для меня медицинская реформа?
Семейными врачами эндокринологи, гинекологи, иммунологи, урологи и т.д. становятся через 6 месяцев переобучения. Практические знания и навыки семейный врач будет оттачивать уже потом, «на кошечках», на всех нас, кто не сможет позволить себе частного врача педиатра, гинеколога-акушера и т.д.
Чем объяснить дальнейшую дискредитацию государственной медицинской помощи, заведомое ухудшение условий медицинского обслуживания? Как объяснить резкое увеличение количества частных клиник и спроса на их услуги? Для кого стараются реформаторы?

3. Мне дают понять, что предлагаемая европейская модель будет существовать только при наличии страховой медицины. При этом уже сейчас в законе заложены нормы коммерциализации государственных медицинских учреждений. По мнению реформаторов, все наладится через лет 5, когда люди смогут делать отчисления в размере 20% от своего дохода на медицинское обслуживание. Только тогда зарплата семейного врача позволит ему развиваться, иметь надлежащие условия труда.
Что делать все эти 5 лет до наступления рая понять не сложно, если есть деньги, то идти к частному врачу.

Не устану повторять, что наша медицина давно больна. Такое ощущение, что сейчас ее режут без наркоза. С закрытыми глазами, не понимая как и куда, отвернув голову и смотря на красивую фотографию, привезенную из-за границы. А может и понимая, как черные трансплантологи, выжимая по-максимуму все, что только можно. 

Я стараюсь ладить со своими страхами и опасениями. Хочу верить в лучшее. В добро, любовь, сострадание. В высший суд.

Тая